ЧЕХИЯ И ПОЛЬША ВО ВТОРОЙ ПОЛОВИНЕ 80-90-х годов X в.

Книги / Западные славяне и Киевская Русь в X-XI вв. / ЧЕХИЯ И ПОЛЬША ВО ВТОРОЙ ПОЛОВИНЕ 80-90-х годов X в.

Страница 1

В литературе вопроса фактически нет сомнений относительно того, что приблизительно в 985 г. произошла крутая перемена в политическом курсе Мешко I по отношению к Империи и западному славянству1. Уже в этом же, 985 г., польские феодалы приняли активное участие в борьбе саксонских феодалов против восставшего в 983 г. полабо-прибалтийского славянства2.

Новый курс польского князя получил, по-видимому, окончательное оформление на съезде 986 г. в Кведлин-бурге, куда, наряду с Мешко, прибыл и Болеслав II Чешский. Чрезвычайно показательно, однако, что только относительно Мешко немецкий хронист Титмар Мерзебург-ский решился сказать: “В эти дни Мешко подчинился королю и среди других даров преподнес ему верблюда, а затем сопровождал его (Оттона III.— В. К.) в двух походах”3.

Титмар несомненно допустил ошибку, говоря о двух походах, в которых Мешко сопровождал Оттона III4. Более спорным представляется вопрос о том, в каких государственно-правовых отношениях оказались друг с другом Польша и Империя после съезда 986 г. В свое время М. 3. Едлицкий высказал предположение, что в Кведлинбурге речь шла о ленной зависимости Польши от Империи5. Иной точки зрения придерживается другой польский историк Г. Лябуда. По его мнению, в 986 г. был лишь восстановлен польско-немецкий союз6. И если, издавая “Хронику” Титмара, М. 3. Едлицкий считает возможным присоединиться фактически к концепции Г. Лябуды7, то К. Малечинокий не Сомневается в том, что Титмар имел в виду, конечно, зависимость Мешко от Империи и говорил об усилении этой зависимости8.

Что касается характеристики взглядов Титмара, то спорить, пожалуй, нет больших оснований. Титмар в соответствии со своими представлениями (см. его рассказ о подчинении Мешко Героном), конечно, мог толковать Кведлинбургское свидание Мешко с Оттоном III лишь как акт лризнания польским князем зависимости от императора. Недаром впоследствии, описывая Гнез-ненский съезд Оттона III с Болеславом Храбрым, Титмар будет с негодованием заявлять: “Пусть бог простит императору, что, делая подданного господином, он вознес его (Болеслава.— В. К) так высоко, что тот, вопреки правилу своего отца, осмеливался понемногу подчинять себе выше его стоящих .”9. А о самом Мешко немецкий хронист запишет даже, что он не смел сидеть в присутствии стоящего маркграфа Одона 10, того самого Одона, с которым в 972 г. столь успешно скрестил оружие польский князь.

Как уже отмечалось в главе 2 настоящего исследования, подобная трактовка польско-немецких отношений не была явлением изолированным, а отражала вполне определенную политическую программу сильной группировки восточногерманских феодалов. О том, что Титмар не был одинок в своей трактовке существа польско-немецких отношений X в., свидетельствуют и другие немецкие источники, например Гильдесгеймские анналы, в которых Оттон III тоже выступает по отношению к Болеславу Храброму в качестве его господина11.

Иное дело, что фактически и Мешко I и Болеслав Храбрый 'могли чувствовать себя вполне самостоятельными государями, вели самостоятельную, отвечающую их интересам внешнюю политику, а к претензиям Империи относились как к требованиям, имеющим чисто формальное значение. Однако не понимать смысла политических претензий восточногерманских феодалов они. конечно, не могли. Тем более неоправданным может показаться на первый взгляд происшедший в середине 80-х годов перелом во внешней политике Мешко I и польских феодалов.

Укрепление союза с Империей сопровождалось не только вооруженным вмешательством Польши в развитие событий у полабо-прибалтийских славян, но и привело к разрыву союза и вооруженному конфликту с бывшей союзницей Чехией. Чешские и немецкие источники отмечают начавшийся в 90-х годах X в. польско-чешский конфликт из-за Силезии и Малой Польши. В польско-чешских разногласиях из-за этих территорий, очевидно, и следует усматривать причину резкого изменения политической ориентации Древнепольского государства. Но была ли это единственная причина?

По мнению К. Малечинского 12, возвращаясь к союзу с Империей, Мешко I стремился также избежать невыгодного для него единоборства с Германией. Неясным, однако, остается, почему после всеобщего восстания полабо-прибалтийских славян (983 г.) позиции Польши перед лицом угрозы германской феодальной агрессии следует считать менее обеспеченными, чем, допустим, в 979 г. По-видимому, решающим обстоятельством при выборе Мешко нового курса была не угроза со стороны Империи, а нечто другое. Поэтому, безусловно, заслуживает внимания точка зрения М. 3. Едлицкого, подчеркнувшего очень важное значение для тогдашней польской политики лютической угрозы, которая особенно возросла после восстания 983 г.13 Подробно обосновал тезис о решающем значении восстания 983 г. для изменения курса внешней политики Мешко I Г. Лябуда14.