Хозяйственные занятия населения Древней Руси в советской историографии

Книги / Киевская Русь. Очерки отечественной историографии / Хозяйственные занятия населения Древней Руси в советской историографии

Страница 13

Нельзя, конечно, думать, что все вопросы нашли одинаково убеди­тельное решение. Некоторые из них все еще остаются спорными, дискусси­онными. Вызывает, скажем, разногласия вопрос о времени появления па­шенного земледелия в лесной зоне Восточной Европы, заселенной славя­нами, о соотношении здесь огневой и пашенной систем, о различиях земле­дельческого хозяйства в лесной и лесостепной полосах. Ведутся споры о происхождении сохи и ее эволюции, о том, когда появилось на Руси паро­вое земледелие.

Особенно сложны проблемы, связанные с интерпретацией влияния земледельческого хозяйства на ход социальной истории. Тут, к сожалению, встречаются упрощения, прямолинейность. Высказывается, например, мне­ние о преобразующей социальной роли паровой системы земледелия, кото­рая препятствовала «дальнейшему» развитию «первичных форм рабства», способствовала возникновению «феодальной кабалы», заметно изменяла «положение крестьянина-общинника и вместе с тем преобразовала позе­мельные отношения внутри сельской общины». На основе сведений, от­носящихся к технике и системам земледелия, складываются порой пред­ставления о характере семейной организации у восточных славян. Такая жесткая и непосредственная зависимость социальных явлений от сдвигов в земледельческом производстве едва ли когда-нибудь существовала.

Правда, можно утверждать, что прогресс в полеводстве содействовал (разумеется, не сразу, а по прошествии определенного времени) распаду рода. С большой же семьей все обстояло значительно сложнее. Несмотря на широкую практику пашенного земледелия, в Киевской Руси доминирую­щей формой семьи являлась большая семья. Значит, возросший уровень производительных сил в земледелии не имел автоматическим следствием всеобщий распад и разложение большой семьи. В России она продержалась до XIX столетия, продемонстрировав не только свою бытовую стойкость, но и экономическую целесообразность. Кооперация труда в производстве более эффективна, чем его распыление в виде малых индивидуальных се­мей. Не случайно, что еще в XIX в. преимущества большой семьи как про­изводственного коллектива обращали на себя внимание современников.

В. И. Ленин в своем труде «Аграрный вопрос в России к концу XIX века», тщательно проанализировав подворные исследования земской стати­стики, писал: «Мы видим, что с повышением хозяйственной состоятельно­сти дворов безусловно правильно повышается размер семьи. Ясно, что мно­госемейность является одним из факторов крестьянского благосостояния. Это бесспорно».

Мы не должны забывать и социально-политических моментов, способ­ствовавших сохранности в Киевской Руси больших семей. При неразвито­сти государственной, публичной власти и вытекающей отсюда ее слабости защиту интересов индивида перед внешним миром осуществлял коллектив, членом которого он являлся. Таким коллективом наряду с общиной и была большая семья. Именно большая семья являлась прежде всего гарантом безопасности сородичей. Инструментом обеспечения безопасности была кровная месть, существование которой в Киевской Руси, думается, не вы­зывает сомнений.

Распад большой семьи и утверждение малой в глобальном, так сказать, масштабе наблюдаются позднее, в московский период русской истории. В основе этих перемен лежал, разумеется, экономический фактор: высокий уро­вень пашенного земледелия с паровой системой, позволявший успешно хо­зяйствовать индивидуальной семье. Но он возымел действие не сам по себе, а в сочетании с другими факторами, среди которых наиболее существенными были, по крайней мере, три. Первый из них заключался в быстром росте фео­дализма, принимавшего зачастую форму закладничества и патроната, скрепляемых нередко иммунитетным дипломом, выданным землевладельцу вели­ким князем. Под покровом феодальной зависимости земледелец приобретал известную безопасность от возможных покушений со стороны на его жизнь и личные права. Иными словами, функция защиты индивида перед внешним миром, присущая ранее большим родственным коллективам, теперь как бы переходила к сильным мира сего— крупным феодалам: князю, боярину, церкви, монастырю. Это, конечно, не могло не воздействовать ослабляющим образом на большесемейные узы. Второй фактор состоял в значительном уси­лении публичной власти, что давало ей возможность с большей эффективно­стью осуществлять меры по достижению внутреннего мира. Данное обстоя­тельство также ослабляло большесемейные связи, делая в значительной мере ненужной большую семью в качестве коллективного защитника своих членов. Наконец, третий фактор видится в глубоких демографических сдвигах, вы­званных нашествием татар на Русь. Под его ударами и в результате возобнов­ляющихся татарских походов на русские земли (достаточно сказать, что с 1273 по 1297 г. татары 15 раз нападали на Северо-Восточную Русь) население пришло в движение и стало сниматься с насиженных мест, устремляясь на север и северо-запад Восточной Европы. Это была массовая миграция, а не­редко — паническое бегство от лютых кочевников, несущих смерть и опус­тошения. Размещение населения претерпело значительные изменения. В ходе этих переселений рвались прежние общинные связи, расшатывались ста­рые семейные основы, что подрывало жизнеспособность большой семьи. В создавшихся новых условиях и возобладала экономическая необходимость, упрочившая в конечном счете малую семью. К исходу XV в. малая семья в русском обществе заняла господствующее положение. Однако большая семья вплоть до XIX в. так или иначе сохранялась, регенерируя по традици­онной модели, генетически восходящей к древней семейной организации. Да и над малой семьей долго довлели правовые нормы большой семьи, выра­жавшиеся в праве преимущественной покупки родичами земель, являвшихся наследственным достоянием, а также в праве родового выкупа земли, отошедшей на сторону, в чужие руки.