Челядь и холопы в трудах дореволюционных и советских историков

Книги / Киевская Русь. Очерки отечественной историографии / Челядь и холопы в трудах дореволюционных и советских историков

Страница 5

Происхождение термина «холоп» А. И. Яковлев связывал со словом «славяне», которое, претерпев ряд видоизменений, сделалось и на востоке и на западе нарицательным именем невольников вообще. После всевозмож­ных фонетических адаптации этот термин через чешскую форму «хлап», а затем польскую «хлоп», вошел в древнерусский язык и принял форму «хо­лоп». Перед нами, стало быть, языковое заимствование. «В русскую обста­новку, — пишет А. И. Яковлев, — польский холоп попал в качестве воен­нопленного, т. е. по понятиям древней Руси (вязня, нятца, колодника), и стал обозначать именно невольничье состояние. Вот почему он и выступает в Русской Правде преимущественно с обликом раба-земледельца».

Проанализировав «холопий кодекс» Русской Правды, историк убедил­ся в значительной дифференциации холопов XII в. За счет кого пополнялся корпус холопов-невольников на Руси? А. И. Яковлев считал, что «едва ли не главным источником пополнения холопьего класса становится именно захват в плен своих же менее культурных соплеменников». Под последни­ми он разумеет древлян, вятичей и пр. А. И. Яковлев смешивал термины «челядин» и «холоп», прибегая к их взаимозамене.

Не видел никакого различия между челядином и холопом П. П. Смир­нов. И тот и другой, по П. П. Смирнову, — рабы. Поэтому он холопа называл челядином, а челядина — холопом. Так, комментируя ст. 17 Краткой Правды, где говорится о холопе, ударившем «свободного мужа», П. П. Смирнов заме­чает: «За простой удар, нанесенный свободному мужу, челядин отвечает сво­ей жизнью». Отсюда явствует, что П. П. Смирнов усматривал в холопе и челядине взаимообратимые понятия. Об этом свидетельствуют и другие мес­та работы ученого, и в первую очередь те, где статьи Русской Правды о челя-динах и холопах сведены воедино. П. П. Смирнов придавал большое зна­чение рабовладению в Древней Руси. Он отстаивал мысль о рабовла­дельческом характере древнерусского общества.

Б. А. Романов, подобно А. И. Яковлеву и П. П. Смирнову, не разграни­чивал понятия «челядин» и «холоп», хотя при знакомстве с его книгой «Люди и нравы древней Руси» создается впечатление, что автор толкует челядь в столь же широком плане, как и Б. Д. Греков. «Феодальная челядь» — так называется одна из глав книги. В ней речь идет не только о челяди и холопах, но и о закупах. Следовательно, можно думать, что Б. А. Романов включает закупов в состав челяди. Однако слово «челядь» в упомянутом названии он берет в кавычки, намекая тем самым на услов­ность своей терминологии. Чтение же главы не оставляет сомнений в том, что везде за челядью у Б. А. Романова скрываются рабы. Для обозначения рабов автор пользуется то термином «челядин», то термином «холоп», по­лагая, что они равнозначны. При этом он полагает, что «уже к началу XII в. ни слово „холоп", ни слово „челядин" без дополнительной квалифи­кации не выражало ничего, кроме того, что это человек, работающий на господина. Чтобы дать понять, что речь идет о рабе как говорящем живот­ном, теперь надо было прибавить: холоп — „обельный" или сказать просто „обель"; челядин — полный». В данном случае Б. А. Романов, как и С. В. Юшков, опирался на сведения, почерпнутые из «Правосудия митро­поличьего» — памятника, заметим, позднего, возникшего не ранее XIV в.

Холопий мир, по мнению Б. А. Романова, вырос на корню патриархального рабства. Письменные источники ХII-ХIII вв. свидетельствуют о том, что штат «потомственных рабов, извне пополняемый за счет покупки и плена, оказывался количественно совершенно недостаточным для удовле­творения растущего спроса феодального общества на рабочие руки». Это обстоятельство, отмеченное Б. А. Романовым, приобретает особый смысл, если учесть, что холопы буквально заполонили «повседневный быт всего господствующего класса». Мы вправе, следовательно, говорить о значи­тельном распространении рабства в Киевской Руси. Подтверждением тому служит и одно довольно любопытное бытовое явление, высвеченное Б. А. Романовым, — своеобразная демократизация древнерусского ра­бовладения: «В XII в. оно становилось доступным самым широким слоям „свободных" мужей из числа тех „неимовитых", которые в условиях край­него противоречия в рождающемся феодальном обществе при случае и са­ми опрокидывались в бездну . работного мира».

В этих вполне аргументированных построениях Б. А. Романова есть одно лишь слабое, на наш взгляд, звено: истолкование бурно развивающе­гося рабства в рамках складывающегося феодализма. Получилось так, что холопство (рабство), по Б. А. Романову, обслуживало потребности фео­дального общества. Думается, холопство вернее было бы рассматривать в качестве уклада, исторически и стадиально противостоящего феодализму. Во всяком случае, соединять рабовладение и феодализм, как это делает Б. А. Романов, едва ли правомерно. Здесь, вероятно, сказалось влияние кон­цепции Б. Д. Грекова, чьи идеи о феодальной природе Древней Руси полу­чили к моменту выхода в свет книги Б. А. Романова всеобщее признание среди научной общественности.