Данники и даннические отношения на руси х-хи вв. В дореволюционной и советской историографии

Книги / Киевская Русь. Очерки отечественной историографии / Данники и даннические отношения на руси х-хи вв. В дореволюционной и советской историографии

Страница 2

Стало быть, Н. А. Полевой строил трехстепенный ряд: 1) город, поль­зующийся привилегиями особого свойства; 2) область, находящаяся в заведывании города, жители которой вместе с горожанами повиновались город­ским уставам, законам, и 3) земля данников, чье население было лишено права гражданства, обязывалось платить дань и поставлять войско. Идеи Н. А. Полевого не пропали бесследно: они позднее появились в историо­графии, но только в более совершенном и несколько модифицированном виде.

В сознании И. Ф. Г. Эверса термины «дань», «подать», «налог» совме­щались. Это, конечно, явилось слабой стороной его представлений о дан-ничестве. Однако наряду с этим ученый высказал интересные и ценные со­ображения о даннических отношениях в целом: «Только одни побежденные народы платят дань, взимаемая с них дань или подать есть цена, которою они откупаются от рабства, — подать с их имущества и стяжаний в замену рабского служения; посему в древние времена всякий налог, всякая подать считались чем-то позорным. Таково бывает положение вещей во всех госу­дарствах вскоре после их основания. Но когда государство начинает воз­растать в своих силах, тогда для князя собственных его доходов, какие он получает от своих земель и которыми он должен покрывать и княжеские свои расходы, становится уже недостаточно, а таким образом, и рождается необходимость предпринимать воинские походы против других народов для получения с них дани, коей он не отваживается еще требовать от своего народа. Государства сделали уже значительный шаг на пути к образованию и государственному устройству, когда верховный властитель имеет уже столько силы, что может ввести некоторые подати». Нетрудно заметить, что взимание дани, по Эверсу, есть явление внешнеполитического характе­ра, обусловленное войной. Дань платят побежденные народы — вот глав­ная идея исследователя. И надо сказать, что эта идея не утратила научного значения до настоящего времени.

Иначе, чем Эверс, рассматривал дань М. П. Погодин. Он считал, что князья брали дань с населения без всякого различия. Даннические отно­шения складывались в процессе налаживания и развития связей между князьями, пришедшими из Скандинавии, и восточнославянскими туземца­ми. И, разумеется, это «сотрудничество» установилось без насилия; во всем (в отличие от Запада) царили согласие и добрая воля. Итак, «сидеть, дер­жать, ходить, рядить — вот какими словами можно определить некоторым образом круг княжеских действий, по крайней мере домашних: сидеть — владеть, сажать — давать власть, держать — управлять, ходить — собирать дань, водить — назначать, рядить — распоряжаться». Дань, следовательно, есть «домашнее» учреждение, вызванное потребностью приносить мзду за благодетельную защиту и суд князя. Эта идиллия дополняется у М. П. По­година терминологической неразберихой: «дань», «подать», «оброк» — все перемешано.

Положение данников, возникновение даннических отношений— во­просы, которые затрагивались в трудах по истории финансов в России. К числу их авторов относился Ю. А. Гагемейстер, отождествлявший дань с податью. Собирали дань у побежденных, подвластных народов; она «оп­ределялась навсегда при самом покорении и увеличивалась только в случае их неповиновения или мятежа». Ю. А. Гагемейстер не различал дань и налог. Киевляне, думал он, никаких даней не платили. Ю. А. Гагемейстер пытался выявить различия «между сборами с данников и с подданных», а также между данями и контрибуциями.

Помимо Ю. А. Гагемейстера, о данях писал Дм. Толстой. Ему казалось необходимым отличать дань от оброка, поскольку первая была податью с пахотной земли, а второй — с разных угодий и вообще платой «правитель­ству взамен разнородных повинностей деньгами или какою другою одно­образною ценностью». Возникновение даннических отношений Дм. Тол­стой объяснял фактом насилия, завоевания.

Более обстоятельно рассуждал о данничестве В. Кури, в книге которо­го «О прямых налогах в древней Руси» находим такое определение дани: «Она, собственно, означает контрибуцию с народов покоренных, есть, так сказать, цена, которою они откупаются от рабства, подать с их имущества и стяжаний в замену рабского служения. Дань в первое время владычества варягов имела значение такой контрибуции с покоренных народов». Легко заметить зависимость В. Кури и понимании дани от Эверса. Но далее он высказывает такие соображения, которые звучали как новое слово в изуче­нии даней и даннических отношений. В. Кури пишет: «Но так как сильные пришельцы-варяги и покоренные ими славянские племена вскоре сблизились так, что отношения между ними можно более назвать отношениями подданных к правительству, чем побежденных к победителям, то дань не­обходимо должна была потерять характер контрибуции и мало-помалу сделаться чистою податью. Конечно, это свершилось не вдруг, но начало уже было положено при первых князьях, а именно при Олеге. Действи­тельно, дань его времени еще не есть специальная подать, какою является впоследствии, но означает уже всякую плату, производимую подданными, как князю и его дружине, так и наместникам». По В. Кури, «дань до времен удельного периода означает еще подать вообще, хотя под конец является иногда уже отдельною прямою податью. Во время удельного периода дань— чистая и, можно сказать, почти единственная прямая подать, но вследствие того, что дань не была уже единственным источником доходов, она естественно стала занимать менее важное место». Как видим, В. Кури пытается проследить историческую эволюцию дани от контрибуции к пря­мой подати.