Советские историки о смердах в киевской руси

Книги / Киевская Русь. Очерки отечественной историографии / Советские историки о смердах в киевской руси

Страница 10

Смерд-крестьянин предстает в Русской Правде юридически свободным человеком. Становясь зависимым, смерд приобретал новое наименова­ние — «закуп». Итак, «уже „Русская Правда" знает зависимого смерда. Ему присвоено специальное название „закуп". В тех же случаях, где „Русская Правда" говорит просто о смерде, она подразумевает крестьянина-общинни­ка, который еще сохраняет юридически свою свободу, хотя и стал уже не­полноправным по отношению к феодалу и все более попадает к нему в эко­номическую зависимость». Но разве закуп, берущий у господина «купу», не попадал в экономическую зависимость от «феодала»? Ведь именно экономи­ческая необходимость превращала древнерусского общинника в закупа. С А. Покровский пишет: «Закуп — это вчерашний смерд-общинник, поте­рявший способность вести самостоятельное хозяйство вследствие разорения. Он поселяется на земле феодала, который дает ему земельный надел, необходимый инвентарь и денежную ссуду для обзаведения. Иногда этот порвав­ший с общиной и своим хозяйством смерд приходит со своей лошадью („свойский конь"). За полученный от феодала надел и ссуду закуп обязан был выполнять барщинные работы на своего господина, средства же к собствен­ному существованию он получал, трудясь на своем наделе . Закуп был ка­бальным человеком и мог выйти из зависимого состояния, полностью вернув господину взятую ссуду». Из приведенных рассуждений С. А. Покровского явствует, что закупничество есть результат экономического принуждения. Однако, несмотря на это обстоятельство, а также на то, что закуп пользовался правом прервать отношения с господином после выплаты долга, С. А. Пок­ровский характеризует закупа как полукрепостного. В то же время смерда, подвергающегося внеэкономическому принуждению, он изображает свобод­ным, неограниченным в своей правоспособности человеком. О прямом наси­лии над смердами со стороны господствующей верхушки, о зависимости смердов, устанавливаемой с помощью внеэкономических средств, говорит сам С. А. Покровский, не замечая, что своими признаниями перечеркивает собственный же тезис о смердах — свободных крестьянах-общинниках. Что­бы не быть голословным, сошлемся на соответствующий текст исследования автора. Подчеркнув (в какой раз!) юридическую свободу смерда Русской Правды, С. А. Покровский спрашивает: «Значит ли это, что смерды-общинники XI-ХЛ вв. не были зависимы от феодалов?» И тут же отвечает: «Нет, эта зависимость имела место. Она выражалась в обязанности платить дань, в узурпированном князьями праве верховной собственности на землю, в захвате ими важнейших угодий, в передаче права сбора даней и судебных штрафов, а значит и права суда боярам и монастырям, все туже затягивавших петлю зависимости, в праве захвата наследия смерда, умершего без сыновей. Это вело, но в период Русской Правды еще не привело, к утрате свободы, к превращению в крепостных». Данническая повинность, насильственный захват смердьих земель, лишение смердов права собственности на землю, их подведомственность суду бояр и монастырей, ликвидация права свободного распоряжения наследством— все это не укладывается в понятие о смерде как юридически свободном человеке. Кроме того, если развитие событий ве­ло смердов к утрате свободы, к превращению их в крепостных, то становится очевидной известная ограниченность свободы смердов, ее ущербность.

Таким образом, суждения С. А. Покровского о древнерусских смердах довольно неопределенны. Л. В. Черепнин был прав, когда писал: «Мало что прибавляют к нашим представлениям рассуждения С. А. Покровского. Они очень нечетки и противоречивы».

Догадку о свободе смердов в Древней Руси повторил в своей статье М Б. Свердлов. Данные о смердах убедили его в том, что «в XI—XIII вв. смердами называлось свободное сельское население, обязанное регулярно выплачивать фиксированные налоги под названием „дань" или „дани" и отбывать «воинскую повинность». Личность и имущество смердов охраня­лось княжеской юрисдикцией. Судя по сохранившимся известиям, отсутст­вие различий в положении смердов в южных и северных районах сви­детельствует об их одинаковом положении на всей территории Древнерус­ского государства. Поскольку из источников следует, что смердами называ­лось свободное сельское население, то естественно предположить, что смерд, попавший в зависимость, назывался другим термином, который оп­ределял форму его зависимости (челядин, холоп, закуп, рядович и т. д.)».